Изображая левых.

Мы публикуем статью левого активиста, члена Российского Социалистического Движения Георгия Комарова "Изображая левых". В статье рассматривается увлечение современных "левых интеллектуалов" модными теориями вроде постструктурализма и постмодернизма, а также поисками "революционного субъекта" на замену пролетариату. Автор показывает, что все эти теории являются не более чем идеологическим ширпотребом для интеллигенции, не имеющим своей социальной базы и не посягающим, несмотря на показной радикализм, на основы капиталистической системы. В то же время, автор призывает к возвращению к марксизму и его развитию с учетом произошедших в мире изменений.

Мы рады, что в современном левом движении, а особенно, в становящемся, проходящем через множество ошибок и заблуждений российском левом движении, находятся люди, которые, с одной стороны, отрицают новомодные теории, показавшие свою несостоятельность на примере "новых левых", а с другой, отказываются от догматизма и доктринерства, призывая к развитию марксистского учения. Наша организация придерживается подобной линии - являясь сторонниками сохранения основных принципов марксизма, как фундамента революционной теории, мы, в то же время, призываем к независимому анализу опыта левого движения и новых социальных явлений, к практическому применению новых достижений социальной науки.

Конец «нулевых», начало «десятых». Кризисы потрясают экономику, с новой силой обостряются классовые противоречия, волна протестов требует осмысления, но самое главное – активного участия социалистов. В том числе и авторитетов из числа теоретиков и интеллектуалов. Логично было бы ожидать, что нынешние столпы актуальной левой мысли окажутся идеологами бунтующих улиц, подобно тому, как радикально настроенная интеллигенция находила себя в революциях начала XX века, а цвет французской гуманитарной науки стекался к баррикадам 1968-го.

Однако, массовые социальные движения последних даже не лет, а десятилетий, похоже, не испытали значимого влияния ни одной философской концепции, которую принято ассоциировать с «левизной». Как будто не было вовсе ни неомарксизма, ни постмодернизма. Более того, за редкими исключениями, современные левые мыслители ответили социальным движениям взаимностью: начиная с Маркузе хорошим тоном считаются «поиски утраченного субъекта» и рассматривать в качестве такового набившие оскомину пролетарские массы как-то совсем не принято. В результате получается, что массы – отдельно, а интеллектуалы – отдельно. Автору не хотелось бы впадать в банальность и писать, что гуманитарии на протяжении полувека занимаются ерундой, в то время, как «заводы стоят». Но не признать то, что современная левая теория не просто крайне плохо отвечает потребностям практики, а даже не пытается с оной хоть как-то соотноситься, с каждым днем все сложнее. А если так, то возникает резонный вопрос, зачем вообще нужна такая теория?

Тем не менее, популярность подобных построений нисколько не падает. Уже не первое поколение леваков зачитывается неомарксистами, постмарксистами, постструктуалистами, несмотря на всю практическую беспомощность оных. Зачитывается, воспринимая их концепции если не как откровение, то, во всяком случае, как нечто намного более актуальное, чем фундаментальные труды марксистов или анархистов.

В чем же загвоздка? В том, что люди «плохие и негодные» и не воспринимают прогрессивную идеологию постмодернизма? Или истинный революционный субъект еще не созрел? Или проблема поставлена некорректно и надо вовсе забыть о существовании масс и уличной политики, целиком переключившись, скажем, на «культурную гегемонию»?

Но автору ответ видится совсем иным. И кроется он в том, что современная левая мысль одновременно привлекательна и беспомощна, потому что она является не революционной идеологией, а эрзацем, неотъемлемой частью пресловутого спектакля, о котором так долго говорили ситуационисты.

Да, пора признать, что «левые интеллектуалы» – точно такая же часть капиталистической системы, какой в свое время стали социал-демократы. Разница лишь в том, что если социал-демократы старой закалки выбирали путь интеграции через политические институты, то современные левые используют «элитарную» культуру и «элитарную» же публицистику. Трудно судить, насколько ясно сознавал Ги Дебор, когда писал «Общество зрелища», что его слова о тотальной коммерциализации сферы идей окажутся справедливыми по отношению и к самой левой. Тем не менее, цвет гуманитарной мысли встроился в спектакль не менее успешно, чем писатели или музыканты.

Монологи философа или социолога, высказанные в интервью модному интеллектуальному изданию или за университетской кафедрой, стали ровно такой же идеологической жвачкой, как и портреты Че Гевары на футболках – за тем лишь исключением, что целевой аудиторией в данном случае выступают не бунтующие подростки, а обладатели степеней в области гуманитарных наук. Эффект же в обоих случаях одинаков: удовлетворенные собственной оппозиционностью к мировому порядку, потребители и философских трактатов, и футболок, расходятся по домам. Видимо, сколько не уверяй, что личное – это политическое, действительно политическим оно не становится.

Формально радикальная риторика «новых левых» всех мастей крайне удобна для буржуазного общества. На первый взгляд здесь кроется парадокс: как можно быть удобным для буржуа и одновременно потрясать самые устои современного общества, нередко заходя даже дальше, чем марксисты – на поле не только социально-экономического, но и личного. Презрительно отворачиваясь от массового, вполне ясно и объективно выделенного социального субъекта – рабочего класса, – в сторону субъектов размытых, умозрительно  сконструированных (меньшинств, маргинальных групп, «множеств» и др.), левые мыслители сознательно лишают свои теории реальной опоры, реальных сил, способных претворить их идеи в практику. В тех же случаях, когда они удостаивают широкие пролетарские массы внимания, как славой Жижек в его последних статьях, их месседж оказывается де-факто антидемократическим и антиреволюционным. В итоге весь радикализм оказывается обращенным в пустоту.

Модный левый интеллектуал может писать что угодно и про что угодно, – в большинстве случаев, он может быть уверен, что слова останутся только словами. Более того, пока он пишет трактаты и дает интервью, растет его «символическая капитализация» как философа (социолога, культуролога и т. п.). Говорим ли мы о Фуко или Делёзе, о Лиотаре или о том же Жижеке, их жонглирование постмодернистскими терминами всякий раз оборачивалось многомиллионными тиражами книг – и никогда не давало практической отдачи. Причем это справедливо не только по отношению к так называемому «постмодернизму»: хотя серьезный профессор Негри  и был признан «особо ценным теоретиком», но концепция «множества» осталась академическим кунштюком. В когорту «удобных интеллектуалов» волей-неволей попадают и такие фигуры, как Ноам Хомский и Наоми Кляйн, которые, будучи вовсе не склонны к «продуцирования смыслов», все равно обращаются одновременно ко всем и ни к кому. Что ж, в «интеллектуальном спектакле» есть место всем.

Есть ли альтернатива? Разумеется, есть, и она, к сожалению многих, очевидна, банальна и даже скучна. Если современная левая мысль, отказывающаяся от традиционной классовой постановки вопроса, приводит к эскапизму и безболезненному встраиванию в систему, то к обратному эффекту может привести только обращение к традиционной марксистской теории. Это не значит, что нужно срочно становится «рабочистами», заучивать наизусть Ленина, и предавать анафеме за слова «дискурс» или «биополитика». Напротив, подавляющее большинство ортодоксальных активистов (и троцкистов, и анархо-коммунистов и многих других) опирается почти исключительно на труды без малого столетней давности. Между тем на дворе давным-давно эпоха постфордизма, постколониализма, информационных технологий и прочих неведомых классикам явлений. На наших глазах с новой силой обостряются чисто классовые противоречия, уничтожаются остатки социального государства, угрожающими темпами растет влияние ультраправых. Да, все это – проблемы, которые стояли еще перед довоенным левым движением, но решать их предстоит в совершенно новых условиях, на новом материале.

А актуального материала, меж тем, достаточно – как и возможных направлений разработки современной марксисткой теории. Своих исследователей ждут и теория классов, и исторический материализм, и теория эксплуатации в постфордистском обществе. Это, в том числе, и марксистские исследования этнического и гендерного. Наконец, это и адекватная марксистская теория культуры.

Но в любом случае, это должны быть теории марксистские, теории растущие из практики и разрабатываемые в качестве базы для практики. Только в этом случае у левых может появиться шанс выйти из уютных гетто и вновь стать серьезной революционной силой.

Георгий Комаров

Позиция ОСП в связи с приговором Алексею Навальному

18 июля был оглашен приговор блогеру и представителю праволиберальной оппозиции Алексею Навальному. Напомним, Навальный был признан виновным по делу о причинении ущерба госпредприятию "Кировлес", получив 5 лет колонии общего режима. Кроме него по делу проходил также предприниматель Петр Офицеров, получивший 4 года. Оглашение вызвало волну протеста, в тот же день вылившуюся в массовые несанкционированные митинги в Москве, Санкт-Петербурге и ряде других городов России. На данный момент Навальный, в связи с участием в выборах мэра Москвы (официальная формулировка), освобожден под подписку о невыезде по требованию прокуратуры.

В связи с этими событиями мы должны выразить нашу позицию по отношению к ним.

1. Алексей Навальный - правый популист, продвигающий крайне либеральную программу, прикрывая ее ксенофобной, буржуазно-националистической демагогией. В случае прихода к власти он будет также служить крупному капиталу, как и нынешний режим. Как политик Навальный не заслуживает никакой поддержки, более того, его политическая линия должна быть разоблачена, как подчиненная интересам крупного капитала, и подвергнута самой решительной критике. Вопреки пропаганде его сторонников, он не является выразителем "народных интересов", а лишь представляет буржуазные силы, оседлавшие протест и выведшие его в политические лидеры. В этой роли Навальный, за счет своей медийной популярности и созданного образа "главного борца с коррупцией", продвигает программу, которая выражает материальные интересы одной из фракций буржуазии (в том числе мелкой буржуазии), направлена на поддержку капиталистической системы. Для класса пролетариев это значит продолжение эксплуатации, сохранение их угнетенного положения, что, естественно, идет вразрез с их классовыми интересами.

2. Однако, уголовное дело против Навального, как одного из лидеров буржуазной оппозиции, является политически мотивированным. Правящий российский режим, закрывая глаза на чудовищную коррупцию в своих рядах, преследует оппозиционных деятелей по сомнительным даже с юридической точки зрения делам. Поэтому, мы выступаем против репрессий в отношении Навального, как и любого другого оппозиционного активиста вне зависимости от его политических убеждений. Мы выступаем с критикой тех левых, которые стремятся защищать только "своих" (левых, рабочих) политических заключенных, игнорируя, а иногда даже одобряя преследования активистов иных движений. Такая позиция не только подразумевает сужение агитации, но и, фактически, является проявлением солидарности с репрессивной политикой режима.

3. Приговор Навальному подхлестнул протестное движение, доказав его способность к мобилизации, что можно видеть по массовым митингам в день оглашения приговора. Однако, несмотря на то, что протест показал свою жизнеспособность, нельзя раньше времени говорить о его выходе на новый уровень. С одной стороны, с оглашением приговора в протест не были вовлечены новые массы, он по прежнему использует абстрактные "общедемократические" лозунги и опирается, в основном, на тех, кто был вовлечен в него ранее. С другой, разрастанию протеста мешают одновременно российский режим и буржуазная верхушка самого протеста. Режим, опасаясь обострения ситуации, пытается успокоить недовольных показательным смягчением мер в отношении Навального, в то же время проводя жесткие репрессии в отношении менее известных активистов, внося рознь по признаку религии и ориентации, готовя новые репрессивные законы. Верхушка же протеста, в том числе штаб Навального, боится стихийности и желает сохранить контроль над протестным движением, загоняя его в свои рамки. Верхушка протеста не заинтересована в коренных изменениях существующей системы, она желает лишь получить в ней свое представительство, а для этого ей нужен исключительно "ручной" протест. В этой ситуации мы выступаем не только за разоблачение популизма праящего режима, усилению протеста в ответ на репрессии, но и за вынесение недоверия буржуазной верхушке протеста, в противовес которой мы выдвигаем низовую самоорганизацию вокруг социальных требований. Наиболее полно и последовательно такие требования может сформировать пролетарская партия, выражающая интересы наемных работников, лишенных частной собственности и созданная ими самими. Поэтому, мы призываем к созданию такой партии и объединению вокруг нее низовых гражданских групп.

4. Навальный, в отличие от многих других политузников, находится в более выгодном, даже привилегированном положении, о чем можно судить по тому, что его освободили на следующий день. Навальный выражая интересы одной из фракций буржуазии, являясь одним из медийных лидеров оппозиции и ставленником одной из крупных буржуазных партий на московских выборах, может рассчитывать на гораздо большую поддержку, чем любой рядовой активист, что заставляет режим считаться с ним.

5. Кампания в поддержку политузников ведется неравномерно и непоследовательно. С одной стороны, делается сильный акцент на преследования именно "вождей" оппозиции, на рекламу их личностей и политической линии, в то время как рядовые активисты остаются неизвестными большинству граждан. Кроме того, разные течения внутри оппозиции сосредотачиваются на политзаключенных только "своего" лагеря (левые, правые и т.п.), игнорируя преследования в отношении других активистов. В противовес этому мы призываем к равной защите всех политзаключенных, вне зависимости от их известности или убеждений, к донесению до широких слоев граждан информации о каждом, кто подвергается политическим репрессиям в России.

Ситуация со Сноуденом - наглядный пример лицемерия буржуазии.

Громким международным скандалом этого лета обернулась публикация 29-ти летним сотрудником ЦРУ Эдвардом Сноуденом секретных данных американских спецслужб. Согласно открывшейся информации, американское Агентство Национальной Безопасности, благодаря засекреченной системе PRISM устроило тотальную слежку за пользователями интернета, используя популярные веб-сервисы. После того, как Сноуден донес эти сведения до прессы и широкой общественности, он был подвергнут преследованиям со стороны США, где ему уже предъявлены обвинения. Более чем вероятно, что в случае возвращения на родину, разоблачителя ждет смертная казнь.

За свой поступок Эдвард Сноуден уже заслужил репутацию демократа, борца с произволом спецслужб, разоблачителя "Большого Брата". Если в США он объявлен преступником, то в ряде стран Латинской Америки он уже стал желанным гостем, а левые и демократические активисты уже поставили его в один ряд с основателем WikiLeaks Джулианом Асанжем и военнослужащим Бредли Мэннингом. И разумеется, вокруг человека, который нанес столь болезненный информационный удар одной из ведущих мировых держав, не может не вестись множество спекуляций, проводимых буржуазными политиками, в том числе и правящим в России режимом.

Но обо всем по порядку.

Прежде всего, необходимо пояснить значение поступка Сноудена и суть "демократического" режима США, преследующего своего разоблачителя. Соединенные Штаты давно позиционируют себя как оплот демократических свобод, прикрывая этой демагогией и агрессию против других стран, и раскормленный полицейский аппарат, и социальное неравенство, порождаемое одной из главных"американских ценностей" - капитализмом. Однако, поступок Сноудена, как и его предшественников Ассанжа и Мэннинга, поставил американское правительство в крайне неудобное положение. Идеологи американского режима еще могли обосновывать военные вторжения и разгул спецслужб "борьбой с терроризмом" и другими "угрозами демократии", но как объяснить тотальную слежку за огромным количеством интернет-пользователей, вторжение в личную жизнь граждан, причем как американских, так и зарубежных? Конечно, не исключено, что Штаты еще найдут старому пугалу "терроризма" применение в этом скандале, но многие ли поверят, что постоянная слежка за гражданами производится в целях защиты. А главное, многие ли это примут?

Сама риторика "борьбы с терроризмом" и "защиты демократии", которую охотно использует американское правительство, является настолько лживой и лицемерной, что ее вообще нельзя воспринимать всерьез. После того, как рухнул Советский Союз, а вместе с ним и весь "социалистический" лагерь, США потребовался новый образ врага, которым можно было бы пугать простых граждан, которого можно было бы противопоставить "самому демократичному" американскому строю, появлением которого можно было бы оправдать агрессию и полицейщину. И такой враг был найден в лице терроризма, прежде всего, конечно, исламистского. Окончательно терроризм оформился в качестве "угрозы американской демократии" после терактов 11 сентября 2001 года. Именно после этих событий был издан т.н. "патриотический акт", позволяющий спецслужбам следить за гражданами, а также была развернута агрессия против Афганистана. Но, в отличие от "красной угрозы", предыдущего жупела для американцев, "угроза терроризма" имеет совершенно другую природу. Если раньше угрозой считалась конкурентная держава - СССР, то теперь образ врага создается из массовых движений, порожденных отсталостью исламских стран, нищетой массы населения этих стран, угнетением со стороны "передовых держав". За появление нового "врага демократии" несут ответственность и США со странами Европы, объявившие исламский регион зоной своих интересов, использующие для укрепления своего влияния различные движения и режимы, в том числе религиозные (как, например, в Афганистане во время борьбы с СССР), грабящие недра отсталых стран, закрепляя их угнетенное положение. Подогревает пресловутый "терроризм" и прямая военная агрессия США и НАТО против исламских стран, ведь деятельность таких исламистских движений, как Талибан в Афганистане является ничем иным, как реакцией сначала на советское, а потом на американское военное присутствие, борьбой с интервентами и их сторонниками из афганской администрации. Таким образом, именно агрессивный американский империализм, явл гарант бедности и угнетения, является одной из главных причин терроризма. Но американский режим не намерен умалять свои аппетиты, что противоречило бы интересам крупных собственников и транснациональных корпораций, которым этот режим служит. Однако, тему терроризма очень удобно использовать, чтобы поддержать страх перед некой призрачной угрозой, которая может перевернуть привычный для американцев порядок, заменив его более худшим и несправедливым, либо же просто оборвать и искалечить множество жизней. Используя этот страх, американский режим получает обоснование для усиления полицейщины и контроля над жизнью граждан со стороны спецслужб.

Но вернемся к Сноудену. После разглашения информации о проекте PRISM, на него, как уже было сказано, была объявлена охота со стороны США, где ему грозит длительное заключение или даже смерть, в результате чего Сноуден сейчас является политическим беженцем. Из Гонконга, откуда он и донес до мира информацию о проекте PRISM, он перебрался в Россию, где находится и сейчас, проживая в транзитной зоне аэропорта Шереметьево. Положение Сноудена вынуждает его искать политического убежища, которое ему уже готовы предоставит Венесуэла, Никарагуа и Эквадор - страны, в которых у власти находятся левые буржуазно-социалистические режимы, известные своей антиамериканской политикой. Однако, на данный момент Сноуден решил попросить убежища у России.

За весь этот период произошел ряд событий, которые демонстрируют всю суть буржуазных политических режимов и их отношения к политическим беженцам при декларируемом демократизме.

Во-первых, громкий, набирающий обороты скандал с остановкой в Европе самолета президента Боливии Эво Моралеса. 2 июля ряд европейских стран, в том числе Франция, Португалия, Испания и Италия запретили самолету Моралеса, вылетевшего из Москвы, входить в их воздушное пространство. Мотивом для этого послужило возможное нахождение на борту самолета Эдварда Сноудена. Самолет совершил вынужденную посадку в Австрии, в аэропорту Вены, где, в результате обыска Сноуден обнаружен не был. Однако, скандал, вызванный поведением стран Европы получил развитие, 12 стран Латинской Америки уже выразили свой протест. Назревает серьезный дипломатический конфликт. Но интересен не столько он, сколько причины, побудившие государства Европы на столь радикальный шаг. Конечно, формально это могут объяснить желанием Европы выдать своему партнеру преступника, совершившего особо тяжкое преступление. Но Сноуден - не наркобарон, не международный террорист, не военный преступник, в общем, не тот, кого принято выдавать в качестве "угрозы обществу". Дело Сноудена - чисто политическое, а его поступок выявил вопиющее нарушение т.н. "фундаментальных прав человека" которые "демократические" государства горячо защищают. Однако защищают они их только когда речь идет о подавлении непокорных диктаторских режимов, повстанческих движений или борьбе с несговорчивыми конкурентами. Если же права нарушаются "важным партнером" США, то государства Европы не только готовы закрыть на это глаза, но и помочь Штатам с поимкой обличителей. Отчего же такое двуличие? Пытаясь объяснить это, бессмысленно апеллировать к пресловутым правам. Не ими регулируются отношения государств, наоборот, государства проводят права в жизнь, что наглядно показывает этот случай. И пресловутое международное право точно также поворачивается государствами так как угодно им, натыкаясь на противодействие лишь тогда, когда оно натыкается на интересы других государств, а точнее, на интересы буржуазии, которые защищают эти государства. Именно интересы, а не права говорят решающее слово в международной политике. Значит, причину надо искать в них. В Случае со Сноуденом мы видим, как государства Европы действуют в интересах США, которые являются их главным политическим и военным союзником. Союз США и Европы уже давно скреплен и обусловлен экономическими связями, тесным сотрудничеством американской и европейской буржуазии, что и определяет лояльность европейских государств. Следует напомнить, что Сноуден является не первым американским разоблачителем, преследуемым в Европе. Ранее в похожей ситуации оказался и создатель портала WikiLeaks Джулиан Ассанж, который вынужден сейчас скрываться в посольстве Эквадора в Великобритании, чтобы не быть выданным.

Во-вторых, интересна позиция российского режима в этой ситуации. Для начала нужно отметить, что российские идеологи власти, как и американские, используют образ врага, чтобы укрепить позиции правящего режима. Однако, место терроризма (которым, однако, тоже любят пугать граждан) в российской пропаганде занимает "угроза запада" или "американская угроза". Антиамериканизм является опробованным еще со времен "Холодной войны" инструментом, который эффективен не только благодаря наследию советской пропаганды, но еще и благодаря памяти о "лихих" 90-х годах, когда на фоне упадка в промышленности, падения уровня жизни значительной части населения, обострения социального неравенства, произошло активное распространение зародившейся на западе массовой культуры. И вот, идеологам путинского режима был преподнесен неожиданный подарок в виде преследуемого разоблачителя американских спецслужб. Со стороны официальных лиц РФ и защитников правящего режима уже слышатся заявления упреки в адрес США за вмешательство в личную жизнь граждан и политическое преследование Сноудена. Примерно то же самое представители режима, в том числе В.Путин, говорили во время преследования Ассанжа. Но судьи кто? Разве российский режим не преследует оппозицию, разве не сидят в российских тюрьмах политические заключенные? Наконец, разве не стремится российский режим к контролю над интернетом? Известны случаи, когда блокировались провайдерами оппозиционные сайты по запросам из прокуратуры, производились аресты за сообщения в сети интернет. Наконец, особенно лицемерно звучат упреки режима, если вспомнить о том, что российские спецслужбы могут получать информацию о пользователях веб-сервисов, отправив соответствующий запрос, что недавно в России был введен реестр запрещенных сайтов, попадание в который означает закрытие ресурса. Наконец, зная о том, как активно наши спецслужбы стремятся давить на оппозицию, можем ли мы быть уверены, что в России нет своей PRISM? Ведь до Сноудена и многие американцы не знали, что за ними следят.

Но лицемерие официальных лиц РФ заключается не только в этом. Дело в том, что убежище Сноудену предоставляется на определенных условиях, а именно - на условии "не причинять ущерба нашим американским партнерам"! То есть, режим, позиционирующий себя как противовес американской гегемонии, одновременно пытается минимизировать угрозу для своего "стратегического противника"! И это, на самом деле, неудивительно. Пресловутый антиамериканизм нужен режиму исключительно для окучивания граждан России, для шельмования оппозиции и нагнетания истерии, для маскировки социальных проблем и перевода стрелок. В крайнем случае, антиамериканизм, как это было в 2008 году, может быть использован для оправдания аппетитов российского империализма, для того, чтобы сделать ему рекламу в случае конфликта интересов различных держав. Если же мы взглянем на реальную картину, то увидим все те же экономические связи, на которых и основывается позиция России. Российской буржуазии совершенно невыгодно разрывать отношения с буржуазией американской из-за одного скандала с разоблачениями и потому ей невыгодно, если Россия станет центром реальной антиамериканской деятельности. С другой стороны Россия - государство империалистическое, а потому достаточно сильное, чтобы вести свою политику независимо от США, привлекать на свою сторону антиамериканские режимы для укрепления своего влияния и в случае чего использовать таких деятелей как Сноуден для получения политического преимущества.

Подводя итог, можно сказать, что поступок Сноудена не просто вскрыл факт слежки спецслужб за пользователями сети интернет - он очередной раз продемонстрировал всю лицемерность буржуазных режимов. "Демократическая" Америка следит за своими гражданами и преследует того, кто посмел ее разоблачить. "Защитники прав человека" из Европы, стремясь помочь могущественному союзнику, преследуют политического беженца. "Антиамериканская" Россия боится, что Сноуден принесет ущерб "американским партнерам". Всего несколько громких публикаций нужно, чтобы разбить официальные идеологии буржуазных государств, раскрыть ложь их апологетов.

Но какой вывод можно сделать из этой истории? Современный мир, не так прост и однозначен, как рисуют его власти разных стран. В нем нет борцов за демократию, права человека, нет противостоящей Западу России. Зато в ней есть нелицеприятные,  и потому прикрытые красивой фразой интересы бизнеса и корпораций, которые защищают государства. Служат этим интересам, в конечном счете, и спецслужбы, защищающие существующий политический строй, который закрепляет власть собственников. И пока существует такое положение вещей, нельзя говорить ни о каком "свободном" обществе. Не может быть свободным то общество, в котором одна, причем большая часть своим трудом создает богатство меньшей, а меньшая использует для закрепления своего господства инструменты подавления - буржуазное государство, армию, полицию и спецслужбы. Альтернативой этому является строй, в котором собственность имеет общественный характер, где производство служит не обеспечению прибыли, а удовлетворению потребностей членов общества, где отсутствует эксплуатация человека человеком. Устранение эксплуатации устраняет предпосылки для создания защищающих ее органов, в том числе и спецслужб, предоставляя обеспечение внутреннего порядка самому обществу.

Борьба за такое общество идет уже не первый век и исходит она от тех, кто как никто другой связывает построение такого общества со своими интересами - от класса пролетариев, наемных работников, не имеющих собственности. Зачастую эта борьба имеет зачаточный, стихийный, несознательный характер и потому наша задача - придать ей сознательный, политический характер, превратить ее в полноценное наступление на существующий строй. Это подразумевает и наступление на спецслужбы, в котором Сноуден фактически оказал нам помощь. Мы требуем сейчас минимализовать роль спецслужб в обществе - сократить их штат и полномочия, а также урезать сам аппарат, ликвидировать большую часть структур "госбезопасности". Также, мы требуем прекратить влияние спецслужб на политику, запретить давление на политических активистов и исключить любые формы слежки за гражданами, сделать деятельность спецслужб открытой и прозрачной.

Дополнение: учитывая открывшиеся факты, связанные со слежкой за пользователями интернета, призываем левых активистов к максимальной осторожности и обеспечению анонимности в своей деятельности.